Вакулова Елена Николаевна. Воспоминания о жизни в военное время

Больницу мою должны были отправить в эвакуацию через шесть дней, и я уехала домой за шинелью и теплыми вещами. Вернувшись в Ленинград через два дня, узнала, что больницу уже эвакуировали из-за быстрого наступления немцев. Я не успела и осталась в Ленинграде.

Из квартиры практически все разъехались, остались только я и моя соседка Аня Калашникова. Она работала на оборонных работах. А я устроилась на работу в детскую больницу им. Раухфуса.

Первая бомбежка Ленинграда была 8 сентября, где-то в Старо-Невском районе, недалеко от нас. Началась холодная осень, а затем и лютая зима. В квартире воды и отопления не было. Было очень холодно, в среднем температура была 5–7 градусов мороза. Мы с соседкой переехали на кухню. Где-то раздобыли печку-буржуйку, но топить ее было нельзя — мы жили на втором этаже шестиэтажного дома, и тяги в печке почти не было. Но в таком холоде мы бы не выжили, пришлось поставить трубу от печки в вентиляцию. Тяга была отличной. Вместо дров пришлось сжигать всю мебель в квартире и библиотеку.

Страшен был не только холод — наступил голод. Но люди не паниковали, а просто тихо умирали. Идут по улице, споткнутся, и сил встать нет. На дорогах лежало очень много тел. Когда снег запорошит, то люди просто спотыкались о них. По две недели никто не убирал трупы. На улице стоял очень сильный мороз, более тридцати градусов с отметкой минус. Прохожие с трупов одежду не снимали, иногда только валенки. У кого были силы, умерших перевозили на детских саночках и складывали в бортовые машины.

За хлебом были длинные очереди, и он не всегда доставался. Помню, на Мальцевском рынке, на улице Некрасова, продавали студень, но из чего он мог быть? Знакомая купила, стала есть, и попался ей человеческий ноготь.

В конце декабря я очень сильно заболела. Температура держалась больше сорока. Долгое время находилась без сознания. Но моя соседка меня выходила, это было чудо чудное, ведь лекарств не было. Позднее, когда я уже начала кушать, отдавала ей хлеб, а она мне свою кашу, потому что я не могла ничего другого есть. В то время питались по талонам. Но и по ним даже не всегда можно было достать еду. Еле-еле дожили до весны 1942 г.

А потом нам выписали дрова. Начали давать все, что положено по карточкам. Увеличилось количество выдаваемого хлеба — до 500 г в день. Появилось «Котловое питание» — взамен карточки давали горячий обед. Питание было 1 раз в день. Целый год я постоянно была на оборонных работах.

Весной 1943 г. всех отправили убирать грязь на улицах Ленинграда. Выдали тачку, ведро и лом. Туалеты в домах не работали, не было воды, все выбрасывалось из окон на улицу. И это мы убирали. В 1943 г. я получила свою первую медаль «За оборону Ленинграда».

В конце октября 1943 г., когда началось снятие блокады, меня взяли в армию в госпиталь легко раненых № 2764 (Ораниенбаумский рубеж). Там я встретила свою сестру Наташу. Стояли мы под Ораниенбаумом в Больших Ижорах. Тяжелее и страшнее, чем там, больше нигде не было. В бывшей конюшне сами сколотили нары для раненых. Солдат было очень много. Это не передать. Девать некуда, все полным-полно. Но больше возить некуда было, Ленинградская область была закрыта. А солдаты все поступали и поступали. Я вспомнила, что где-то видела сухое сено недалеко. Солдаты легкораненые помогали нам, были санитарами. Принесли мы сено и разложили на полу. Таким образом удалось разместить еще около 100 солдат. Мужчины рассказывали страшные истории, как немцы убивали наших детей, развлекаясь. Увидят, что ребенок бежит, и танком на ребенка едут, как кошка за мышкой. Днем мы работали, а по ночам дежурили (стояли на посту вокруг госпиталя). Мы не спали по 3–4 суток. Вот так проходили мои фронтовые дни.

Наши войска наступали, госпиталь переезжал, мы побывали в Нарве, в Тарту, Польше, Германии — Восточной Пруссии. В Нарве не было ни одного целого дома, все было разбито. Мы работали в палатках. При госпитале было аптечное отделение. Они выдавали нам медикаменты и перевязочный материал. Дефицита с этим не было. В Польше мы стояли в лесу и сами копали землянки. Сделали настолько хорошо, что офицеры приходили к нам в землянку отдыхать.

Мы уехали с ним и работали в медсанбате недалеко от Потсдама до 1951 г. После этого я вернулась домой к родителям. Поступила на службу в Гатчинский военный госпиталь, где проработала старшей хирургической медсестрой до 1988 г.